Глава девятая
Что видела Люси
Сьюзен и мальчики страшно устали ещё до того, как обогнули последний мыс и двинулись через залив.
От долгих часов на солнце и блеска воды у Люси тоже разболелась голова. Даже Трам мечтал, чтобы путешествие скорее кончилось. Скамейка у руля, на которой он сидел, была рассчитана на человека, а не на гнома, и ноги его не доставали дна, а всякий знает, что так непросто высидеть и десять минут. Чем больше они уставали, тем больше падали духом. До сих пор дети думали лишь о том, как добраться до Каспиана. Теперь их тревожило, что делать после и каким образом горстка гномов и лесных тварей сможет разбить армию взрослых людей.
Сумерки наступили, когда они медленно проходили на вёслах излучину Зеркального залива. Темнота сгущалась по мере того, как берега смыкались и нависающие деревья уже соприкасались вершинами. Стало совсем тихо, как только шум моря затих вдали; можно было слышать даже журчание крошечных ручейков, сбегавших сквозь лес в залив. Наконец высадились на берег, слишком усталые, чтобы возиться с костром; даже яблоки (на которые, чувствовали дети, им уже никогда не захочется даже глядеть) казались лучше, чем мысль отправиться на охоту или рыбалку. Перекусив немного в молчании, они повалились на мох и сухие листья между четырьмя огромными буками.
Все, кроме Люси, немедленно заснули. Люси, не такая усталая, никак не могла устроиться удобно. Кроме того, она успела забыть, что все гномы храпят. Она знала, что лучшее средство от бессонницы – прекратить попытки заснуть, так что открыла глаза. Сквозь просветы в папоротниках и ветвях она могла видеть только воду залива и небо над ним. Затем, с трепетом воспоминания, она вновь, после стольких лет, увидела, как загорелись звёзды Нарнии. Когда-то она знала их лучше, чем звёзды своего мира, потому что в бытность королевой Нарнии ложилась спать гораздо позже, чем английская девочка. И вот наконец они – три летних созвездия, видимых оттуда, где она лежала: Корабль, Молот и Леопард. «Милый старый Леопард», – радостно шепнула она.
Вместо того чтобы нагнать на себя дремоту, она совсем проснулась – но пробуждение это было странное, похожее на сон. Залив блестел ярче. Люси понимала, что он освещён луной, хотя саму луну и не видела. И она начинала чувствовать, что весь лес тоже просыпается. С трудом сознавая, что делает, девочка встала и немного отошла от бивуака.
– Какая прелесть! – сказала она себе. Было прохладно и свежо; отовсюду доносились чудесные запахи. Где-то совсем близко послышалась трель: соловей запел, умолк и начал снова. Впереди было чуть светлее. Она пошла на свет и вышла туда, где было меньше деревьев, но лунный свет так мешался с тенями, что трудно было разобрать, где тут что. В тот же миг соловей, нашедший наконец верный тон, распелся во всю силу.
Глаза Люси начали привыкать к свету, и она отчетливее увидела ближайшие деревья. С великой тоской и любовью вспомнились ей старые времена, когда деревья в Нарнии умели говорить. Она совершенно точно знала, как заговорило бы любое из этих деревьев, если бы только их удалось разбудить, и на какого человека бы походило. Она посмотрела на серебряную берёзу – у той был слабый, струящийся голос, она походила на стройную девушку с волосами, свисающими на лицо, и обожала танцы. Она посмотрела на дуб: он был мудрым, но добрым стариком с кудрявой бородой, с бородавками на лице и руках, с растущими из бородавок волосами. Она посмотрела на бук, под которым стояла. Ах! Он был лучше всех – грациозное юное божество, спокойный и величавый лесной принц.
– О деревья, деревья, деревья, – сказала Люси (хотя вовсе не собиралась говорить). – О деревья, проснитесь, проснитесь, проснитесь. Разве вы не помните то время? Разве вы не помните меня? Дриады и гамадриады, выходите, идите ко мне.
Хотя не было ни ветерка, деревья вокруг заколыхались. Шелест листьев был почти как слова. Соловей перестал петь, как бы тоже прислушиваясь. Люси показалось: вот ещё миг, и она поймёт, что пытаются сказать деревья. Но миг этот так и не наступил. Шелест замер. Соловей возобновил песню. Даже в лунном сиянии лес выглядел теперь вполне обычным. И всё же у Люси осталось впечатление (какое бывает, когда пытаешься вспомнить имя или число и уже почти вспомнишь, но оно все-таки ускользнёт из памяти), будто она что-то упустила: словно она заговорила с деревьями на долю секунды раньше или на долю секунды позже, чем нужно, или сказала все нужные слова, кроме одного, или сказала лишнее слово.
Неожиданно она почувствовала себя страшно усталой. Она вернулась на бивуак, втиснулась между Сьюзен и Питером и через несколько минут уже спала.
Безрадостным и холодным было их пробуждение на следующее утро в сером полумраке леса (солнце ещё не взошло), в сырости и грязи.
– Яблоки, хей-хо, – произнёс Трам с печальной гримасой. – Должен сказать, что вы, древние короли и королевы, не перекармливаете своих придворных!
Они встали, дрожа и оглядываясь. Деревья росли густо, дальше чем на несколько ярдов в любую сторону ничего было не разглядеть.
– Я полагаю, ваши величества хорошо знают дорогу? – спросил гном.
– Я-то нет, – отвечала Сьюзен. – В жизни не видела этих лесов. На самом деле я с самого начала считала, что нужно идти вдоль реки.
– Тогда, я думаю, ты должна была сказать это вовремя, – с простительной резкостью отвечал Питер.
– Да не обращай ты на неё внимания, – сказал Эдмунд. – Она вечно ноет. Ты захватил свой карманный компас? Ну, тогда всё в полном порядке. Нужно только держаться на северо-запад, перейти эту речушку – как её там? – да, Стремнинку…
– Помню, – сказал Питер, – это та, которая впадает в большую реку возле бродов у Беруны, или моста у Беруны, как говорит Д.М.Д.
– Точно. Через неё и прямиком в гору, и мы будем у Каменного Стола (я имею в виду холм Аслана) в восемь или девять часов. Надеюсь, король Каспиан угостит нас хорошим завтраком!
– Хорошо, если ты прав, – заметила Сьюзен. – Я ничего такого не помню.
– Беда всех девчонок, – сказал Эдмунд Питеру и гному, – что они никогда не могут удержать в голове карту.
– Это потому, что у нас головы не пустые, – отозвалась Люси.
Сначала всё, казалось, шло хорошо. Они даже как будто нашли старую тропинку, но если вы что-то знаете о лесах, вам известно, что там всегда оказываются воображаемые дороги. Они исчезают минут через пять, и тогда вам кажется, что вы нашли другую тропу (но вы надеетесь, что это не другая, а продолжение той же самой), и она тоже теряется, а когда вы уже здорово сбились с нужного направления, вы понимаете, что ни одна из них не была тропой. Мальчики и гном, впрочем, были привычны к лесам и если порой обманывались, то через секунду видели свою ошибку.
Они брели около получаса (у троих из них все мышцы ныли после вчерашней гребли), когда Трам внезапно шепнул: «Стой». Все остановились. «Кто-то преследует нас, – сказал гном вполголоса. – Вернее, крадётся за нами: вон там, слева». Они стояли, вглядываясь и вслушиваясь, пока глаза и уши не заболели. «Нам с вами надо бы приготовить луки и стрелы», – сказала Сьюзен Траму. Тот кивнул, и когда оба лука были готовы, отряд снова двинулся вперёд.
Они прошли несколько десятков ярдов сквозь прелестный светлый лесок, старательно оглядываясь вокруг. Дальше начиналась чаща, подлесок сгущался. Как только они её прошли, что-то зарычало среди кустов и выскочило, как молния, ломая по пути ветки. Люси толкнули и сбили с ног; падая, она услышала звон тетивы. Когда она пришла в себя, то увидела большого, страшного серого медведя, лежащего мёртвым со стрелой Трама в боку.
– Д.М.Д. победил тебя в этом состязании, Сью, – сказал Питер, улыбаясь через силу. Даже он был потрясён.
– Я… я выстрелила слишком поздно, – с трудом выговорила Сьюзен. – Я так боялась, что это, может быть, ну, понимаете… кто-то из наших друзей-медведей, говорящий медведь. – Она очень не любила убивать.
– В этом и беда, – сказал Трам. – Большинство зверей стали враждебными и бессловесными, но и те, другие, тоже остались. Никогда не знаешь, а ждать и разглядывать – некогда.
– Бедный старый мишка, – сказала Сьюзен. – Вы не думаете, что он был?..
– Не думаю, – отвечал гном. – Я видел морду и слышал рычание. Он хотел только Маленькую Девочку на завтрак. И раз уж речь зашла о завтраке, я не хотел огорчать ваши величества, когда вы мечтали, что король Каспиан угостит вас хорошенько, но мясо в лагере – большая редкость. А медвежатина – отличная еда. Жалко бросать тушу, не отрезав кусочка, и займёт это не более получаса. Надеюсь, вы, ребятки – я хотел сказать, короли, – умеете свежевать медведя?
– Пойдём сядем где-нибудь подальше, – сказала Сьюзен Люси. – Я знаю, что это за противная грязная работа.
Люси передёрнуло, и она кивнула. Когда они сели, Люси сказала:
– Знаешь, Сью, какая ужасная мысль пришла мне сейчас в голову…
– Какая?
– Представляешь, как было бы ужасно, если бы в один прекрасный день в нашем собственном мире, дома, люди начали бы становиться дикими внутри, как здесь звери, а выглядели бы ещё как люди, и невозможно было бы отличить, кто из них кто?
– Нам сейчас хватает хлопот здесь, в Нарнии, – отвечала практичная Сьюзен, – так что нечего выдумывать всякую ерунду.
Когда они вернулись к мальчикам и гномам, те уже срезали лучшие куски мяса, сколько можно унести. Конечно, мало удовольствия класть сырое мясо в карман, но они старательно завернули его в свежие листья. Все на собственном опыте знали, что совсем иначе посмотрят на эти неаппетитные куски, когда пройдут побольше и по-настоящему проголодаются.
Они снова тронулись в путь. У первого же ручья мальчики и гном остановились помыть руки, дальше шагали без остановки. Солнце поднялось, птицы запели, мухи (больше, чем хотелось бы) зажужжали в чаще. Ломота после вчерашней гребли начала проходить. Все воспрянули духом. Солнце стало припекать, они сняли шлемы и теперь несли их в руках.
– Надеюсь, мы идём правильно? – спросил Эдмунд часом позже.
– Не представляю, как мы могли бы идти неправильно. Главное, не забирать влево, – сказал Питер. – Если мы слишком забрали вправо, то, в худшем случае, потеряем немного времени – выйдем к Великой реке слишком рано и не срежем угол.
И они пошли дальше без единого звука, не считая топота ног и звона кольчуг.
– Куда она делась, эта треклятая Стремнинка? – спросил Эдмунд порядочно времени спустя.
– Я и сам думаю, что пора уж на неё наткнуться, – сказал Питер. – Но нам ничего не остаётся, кроме как продолжать путь.
Оба чувствовали на себе встревоженный взгляд гнома, однако их спутник ничего не сказал.
И они потащились дальше. Кольчуги разогрелись на солнце и всё тяжелее давили на плечи.
– А это ещё что? – сказал вдруг Питер.
Сами того не заметив, они оказались почти на краю невысокого обрыва. Заглянув вниз, ребята и гном увидели ущелье и речку на дне. На другой стороне обрыв был гораздо выше. Из всего отряда никто, кроме Эдмунда (и, возможно, Трама), не умел лазить по скалам.
– Простите, – сказал Питер. – Это я вас сюда завёл. Мы заблудились. Я вижу это место впервые в жизни.
Гном присвистнул сквозь зубы.
– Давайте скорее вернёмся и пойдём другим путем, – сказала Сьюзен. – Я с самого начала знала, что в этих лесах мы потеряемся.
– Сьюзен! – укоризненно воскликнула Люси. – Не придирайся к Питеру. Это гадко, ведь он сделал всё, что мог.
– А ты тоже не одергивай Сьюзен, – сказал Эдмунд. – Я лично думаю, она совершенно права.
– Чашки-черепашки! – воскликнул Трам. – Коли мы заплутали по дороге сюда, какой у нас шанс не сбиться на обратном пути? А насчёт того, чтобы вернуться к острову (если это удастся) и начать всё сначала, с тем же успехом можно сразу отказаться от мысли помочь нашим. Мираз покончит с Каспианом, покуда мы будем таскаться туда-обратно.
– Думаете, надо идти вперёд? – спросила Люси.
– Я не уверен, что Верховный Король сбился с пути, – сказал гном. – Почему бы этой речушке не быть той самой Стремнинкой?
– Потому что Стремнинка течёт не в ущелье, – отвечал Питер, с трудом сдерживая раздражение.
– Ваше величество сказали «течёт», – возразил гном, – но не правильнее ли сказать «текла»? Вы знали эту страну сотни, может быть, тысячу лет назад. Разве она не могла измениться? Обвал мог снести половину того холма, обнажив голые скалы, и вот вам утёсы по ту сторону ущелья. Затем Стремнинка могла год за годом углублять русло, пока не получился уступ с нашей стороны. Или здесь могло случиться землетрясение, или ещё что-нибудь.
– Я об этом не подумал, – признался Питер.
– Во всяком случае, – продолжал Трам, – даже если это не Стремнинка, она течёт примерно на север и там, так или иначе, должна впадать в Великую реку. Возможно, ниже, чем мы надеялись, но всё равно это не хуже, чем если бы мы шли моим путём.
– Трам, ты молоток, – сказал Питер. – Тогда пошли. Вдоль этого берега ущелья.
– Смотрите! Смотрите! – закричала Люси.
– Где? Что? – зашумели все остальные.
– Лев, – сказала Люси. – Сам Аслан. Разве вы не видите?
Ее лицо совершенно изменилось, глаза сияли.
– Ты что, правда?.. – начал Питер.
– Где, тебе кажется, ты его видела? – спросила Сьюзен.
– Не говори, как взрослые, – сказала Люси, топнув ногой. – Мне не кажется, что я его видела. Я видела его.
– Где, Лу? – спросил Питер.
– Прямо между теми рябинами. Нет, по эту сторону ущелья. И выше, не вниз, как раз в обратную сторону, чем вы хотите идти. Он хотел, чтобы мы шли туда, где он был, – вверх.
– Откуда ты знаешь, что он этого хотел? – спросил Эдмунд.
– Он… я… я… просто знаю, – сказала Люси. – По его лицу.
Все остальные переглядывались в недоумённом молчании.
– Её величество вполне могли видеть льва, – вставил Трам. – Мне говорили, в этих лесах они водятся. Однако он может быть таким же диким и бессловесным, как тот медведь.
– Ой, не будьте таким глупым! – воскликнула Люси. – Вы думаете, я не узнаю Аслана?
– Если он из ваших прежних знакомцев, то должен быть весьма престарелым львом, – заметил Трам. – А если он и тот самый, что помешало ему одичать вместе с другими?
Люси густо покраснела и, думаю, бросилась бы на Трама, если бы Питер не удержал её за руку.
– Д.М.Д. не понимает. Да и откуда ему? Ты должен усвоить, Трам, что мы действительно кое-что знаем об Аслане, пусть даже самую малость. И ты не должен больше так говорить о нём. Во-первых, это не доведёт до добра, во-вторых, всё равно окажется глупостью. Единственный вопрос: действительно ли Аслан был здесь?
– Я знаю, что был, – сказала Люси, и глаза её наполнились слезами.
– Да, Лу, но мы-то не знаем, сама понимаешь, – отвечал Питер.
– Ничего не остаётся, кроме голосования, – промолвил Эдмунд.
– Отлично, – ответил Питер. – Вы – старший из нас, Д.М.Д. За что вы голосуете? Вверх или вниз?
– Вниз, – сказал гном. – Я ничего не знаю об Аслане, но я знаю – если мы повернём вверх и пойдём по ущелью, то можем идти весь день, прежде чем найдём, где через него перебраться. Если же мы повернём вправо и пойдём вниз, то через пару часов будем у Великой реки. И если здесь и впрямь где-то есть львы, надо уходить от них, а не идти к ним.
– Что ты скажешь, Сьюзен?
– Не сердись, Лу, – проговорила Сьюзен, – но, я думаю, надо идти вниз. Я устала до смерти. И никто из нас, кроме тебя, ровным счётом ничего не видел.
– Эдмунд? – спросил Питер.
– Ну вот что, – произнёс Эдмунд торопливо и слегка краснея. – Когда мы впервые открыли Нарнию год назад – или тысячу лет назад, неважно, – ведь это Люси открыла ее первая и никто из нас ей не поверил. Знаю, я был хуже всех. И все-таки она оказалась права. Не лучше ли на этот раз ей поверить? Я за то, чтобы идти вверх.
– Ой, Эд! – воскликнула Люси и схватила его за руку.
– Теперь твоя очередь, Питер, – сказала Сьюзен, – и, надеюсь…
– Ой, молчи, молчи, дай мне подумать, – перебил Питер. – Я предпочёл бы не голосовать.
– Вы – Верховный Король, – строго сказал Трам.
– Вниз, – произнес Питер после долгого молчания. – Я знаю, может быть, Люси потом окажется права, но я ничего не могу поделать. Мы должны выбрать что-то одно.
И они двинулись вдоль обрыва направо, вниз по течению. Люси шла последней, горько плача.
Глава десятая. Возвращение Льва.
| 
