~•Вход•~

~•Translate•~
Translate our page!
~• Категории раздела •~
Хроники Нарнии: племянник чародея [15]
Однажды в Лондоне летним дождливым днем начались невероятные приключения девочки Полли и мальчика Дигори. Открыв тайную дверцу в комнату дяди Дигори – волшебника, они невольно стали путешественниками между мирами и свидетелями возникновения волшебной страны Нарнии, где звери и люди соседствуют со сказочными созданиями (гномами, фавнами, эльфами и др.) и все живут в мире и радости. Так ли безмятежен этот новый мир? Зло, несущее ужас, отчаяние и смерть, укрепляется на севере страны. И первое путешествие в Нарнию – это только начало предстоящей битвы за Жизнь.
Хроники Нарнии: Лев, Колдунья и платяной шкаф [17]
В загадочном старинном особняке старого-престарого профессора в самом центре Англии Люси находит шкаф, сделанный из волшебного нарнийского дерева, и чудесным образом попадает в Нарнию – но ей никто не верит. Однако совсем скоро Питеру, Эдмунду и Сьюзен доведется самим убедиться в правдивости слов младшей сестры. В мгновение ока они перенесутся из дождливого дня Англии в темную снежную ночь Нарнии. Почему волшебную Нарнию, страну вечного лета и благоденствия, сковал холодный лед? Сбылось древнее пророчество – дети вновь оказались в Нарнии. Теперь от их поступков зависят судьбы всех обитателей страны.
Хроники Нарнии: конь и его мальчик [15]
Усыновленный в младенчестве мальчик и украденная лошадь устремились галопом к долгожданной свободе в Нарнию. Нарния – волшебная страна, где лошади разговаривают, а отшельники иногда искренне радуются компании; где злодей превращается в вислоухого осла, а отважный мальчик с чистой душой и открытым сердцем отправляется в бой, и подвиг его будет щедро вознагражден. Нарния – волшебная страна, где приключение только начинается.
Хроники Нарнии: принц Каспиан [15]
Великие короли древности призваны в Нарнию, чтобы восстановить справедливость и вернуть трон законному наследнику. Благодаря звуку волшебного горна Питер, Сьюзан, Эдмунд и Люси вновь оказываются в стране, которой некогда уже правили долго и счастливо. Нарния – волшебная страна, чьи плодородные земли простираются с севера на юг от замка узурпатора Мураза до Кэр-Паравэля, резиденции королей, где животные разговаривают и где вновь во имя Великого Льва и Жизни оживет древняя магия.
~•Наш опрос•~
Понравился ли Вам фильм "Покоритель Зари"?
Всего ответов: 3576
~•Архив записей •~
~•Нарнийский чат•~
~•Мы в социальных сетях•~

~•Статистика•~
~• Онлайн всего: •~ 1
~• Гостей: •~ 1
~• Пользователей: •~ 0


Рейтинг@Mail.ru
~•Наш баннер•~

Narnia.ucoz.com


Narnia.ucoz.com

~•Облако тегов•~
~•Последние комментарии•~
Тигр
>>Вот<< здесь тизер фильма "Лев Пробуждается". 
А >>здесь<< последняя новость о фильмах. Лично я надеюсь, что будет. По воле Аслана, что будет, то будет.
Альви
interesno... posmotrim dalee... serebrjanoe kreslo budet li?
Главная » Статьи » Русский язык » Хроники Нарнии: конь и его мальчик

Глава третья. У врат Ташбаана

– Меня зовут Аравитой, – начала рассказчица. – Я прихожусь единственной дочерью могучему Кидраш-тархану, сыну Ришти-тархана, сына Кидраш-тархана, сына Ильсомбраз-тисрока, сына Ардиб-тисрока, потомка богини Таш. Отец мой, владетель Калавара, наделён правом стоять в туфлях перед Тисроком (да живёт он вечно). Мать моя ушла к богам, и отец женился снова. Один из моих братьев пал в бою с мятежниками, другой еще мал. Случилось так, что мачеха меня невзлюбила, и солнце казалось ей чёрным, пока я жила в отчем доме. Потому она и подговорила своего супруга, а моего отца, выдать меня за Ахошту-тархана. Человек этот низок родом, но вошёл в милость к Тисроку (да живёт он вечно), ибо льстив и весьма коварен, и стал тарханом, и получил во владение города, а вскоре станет великим визирем. Годами он стар, видом гнусен, кособок и повадкою схож с обезьяной. Но мой отец, повинуясь жене и прельстившись его богатством, послал к нему гонцов, которых Ахошта принял и прислал с ними послание о том, что женится на мне нынешним летом.

Когда я это узнала, солнце померкло для меня, и я легла на ложе и плакала целые сутки. Наутро я встала, умылась, велела оседлать кобылу по имени Уинни, взяла кинжал моего брата, погибшего в западных битвах, и поскакала в зелёный дол. Там я спешилась, разорвала мои одежды, чтобы сразу найти сердце, и взмолилась к богам, чтобы поскорее оказаться там же, где брат. Потом я закрыла глаза, сжала зубы, но тут кобыла моя промолвила, как дочь человеческая: «О госпожа, не губи себя! Если ты останешься жить, ты ещё будешь счастлива, а мёртвые – мертвы».

– Я выразилась не так красиво, – заметила Уинни.

– Ничего, госпожа, так надо! – сказал ей Игого, наслаждавшийся рассказом. – Это высокий тархистанский стиль. Хозяйка твоя прекрасно им владеет. Продолжай, тархина!

– Услышав такие слова, – продолжала Аравита, – я подумала, что разум мой помутился с горя, и устыдилась, ибо предки мои боялись смерти не больше, чем комариного жала. Снова занесла я нож, но кобыла моя Уинни просунула морду между ним и мною и обратилась ко мне с разумнейшей речью, ласково укоряя меня, как мать укоряла бы дочь. Удивление мое было так сильно, что я забыла и о себе, и об Ахоште. «Как ты научилась говорить, о кобыла?» – обратилась я к ней, и она поведала то, что вы уже знаете: там, в Нарнии, живут говорящие звери, и её украли оттуда, когда она была жеребёнком. Рассказы её о тёмных лесах и светлых реках, и кораблях, и замках были столь прекрасны, что я воскликнула: «Молю тебя богиней Таш, и Азаротом, и Зардинах, владычицей мрака, отвези меня в эту дивную землю!» – «О госпожа! – отвечала мне кобыла моя Уинни. – В Нарнии ты обрела бы счастье, ибо там ни одну девицу не выдают замуж насильно». Надежда вернулась ко мне, и я благодарила богов, что не успела себя убить. Мы решили вернуться домой и украсть друг друга. Выполняя задуманное нами, я надела в доме отца лучшие мои одежды и пела, и плясала, и притворялась весёлой, а через несколько дней обратилась к Кидраш-тархану с такими словами: «О услада моих очей, могучий Кидраш, разреши мне удалиться в лес на три дня с одной из моих прислужниц, дабы принести тайные жертвы Зардинах, владычице мрака и девства, как и подобает девице, выходящей замуж, ибо я вскоре уйду от неё к другим богам». И он отвечал мне: «Услада моих очей, да будет так».

Покинув отца, я немедленно отправилась к старейшему из его рабов, мудрому советнику, который был мне нянькой в раннем детстве и любил меня больше, чем воздух или ясный солнечный свет. Я велела ему написать за меня письмо. Он рыдал и молил меня остаться дома, но потом смирился и сказал: «Слушаю, о госпожа, и повинуюсь!» И я запечатала это письмо и спрятала его на груди.

– А что там было написано? – спросил Шаста.

– Подожди, мой маленький друг, – сказал Игого. – Ты портишь рассказ. Мы всё узнаем во благовременье. Продолжай, тархина.

– Потом я кликнула рабыню и велела ей разбудить меня до зари, и угостила её вином, и подмешала к нему сонного зелья. Когда весь дом уснул, я надела кольчугу погибшего брата, которая хранилась в моих покоях, взяла все деньги, какие у меня были, и драгоценные камни, и еду. Я оседлала сама кобылу мою Уинни, и ещё до второй стражи мы с нею ушли – не в лес, как думал отец, а на север и на восток, к Ташбаану.

Я знала, что трое суток, не меньше, отец не будет искать меня, обманутый моими словами. На четвёртый же день мы были в городе Азым Балдах, откуда идут дороги во все стороны нашего царства, и особо знатные тарханы могут послать письмо с гонцами Тисрока (да живёт он вечно). Потому я пошла к начальнику этих гонцов и сказала: «О несущий весть, вот письмо от Ахошты-тархана к Кидрашу, владетелю Калавара! Возьми эти пять полумесяцев и пошли гонца». А начальник сказал мне: «Слушаю и повинуюсь».

В этом письме было написано: «От Ахошты к Кидраш-тархану привет и мир. Во имя великой Таш, непобедимой, непостижимой, знай, что на пути к тебе я милостью судеб встретил твою дочь, тархину Аравиту, которая приносила жертвы великой Зардинах, как и подобает девице. Узнав, кто передо мною, я был поражён её красой и добродетелью. Сердце мое воспылало, и солнце показалось бы мне чёрным, если бы я не заключил с ней немедля брачный союз. Я принёс должные жертвы, в тот же час женился и увёз прекрасную в мой дом. Оба мы молим и просим тебя поспешить к нам, дабы порадовать нас ликом своим, и речью, и захватить с собой приданое моей жены, которое нужно мне незамедлительно, ибо я потратил немало на свадебный пир. Надеюсь и уповаю, что тебя, моего истинного брата, не разгневает поспешность, вызванная лишь тем, что я полюбил твою дочь великой любовью. Да хранят тебя боги».

Отдавши это письмо, я поспешила покинуть Азым Балдах, дабы миновать Ташбаан к тому дню, когда отец мой прибудет туда или пришлёт гонцов. На этом пути за нами погнались львы, и мы повстречались с вами.

– А что было дальше с той девочкой? – спросил Шаста.

– Её высекли, конечно, за то, что она проспала, – ответила Аравита. – И очень хорошо, она ведь наушничала мачехе.

– А по-моему, плохо, – сказал Шаста.

– Прости, – сказала Аравита, – тебя не спросила!

– И ещё одного я не понял, – продолжал он, – ты не взрослая, ты не старше меня, а то и моложе. Разве тебя можно выдать замуж?

Аравита не отвечала, но Игого сказал:

– Шаста, не срамись! У тархистанских вельмож так заведено.

Шаста покраснел (хотя в темноте никто не заметил), смутился и долго молчал. Игого тем временем поведал Аравите их историю, и Шасте показалось, что он слишком часто упоминает всякие падения и неудачи. Видимо, конь считал, что это забавно, хотя Аравита и не смеялась. Потом все легли спать.

Наутро все четверо продолжили свой путь, и Шаста думал, что вдвоём было лучше. Теперь Игого беседовал не с ним, а с Аравитой. Благородный конь долго жил в Тархистане, среди тарханов и тархин, и знал почти всех знакомых своей неожиданной попутчицы. «Если ты был под Зулиндрехом, ты должен был видеть Алимаша, моего родича», – говорила Аравита, а он отвечал: «Ну, как же! Колесница – не то, что мы, кони, но всё же он храбрый воин и добрый человек. После битвы, когда мы взяли Тебёф, он дал мне много сахару». А то начинал Игого: «Помню, у озера Мезраэль…», и Аравита вставляла: «Ах, там жила моя подруга Лазорилина. Дол Тысячи Запахов… Какие сады, какие цветы, ах и ах!» Конь никак не думал оттеснить своего маленького приятеля, но когда встречаются существа одного круга, это выходит само собой.

Уинни сильно робела перед таким конем и говорила немного. А хозяйка её – или подруга – ни разу не обратилась к Шасте.

Вскоре, однако, им пришлось подумать о другом. Они подходили к Ташбаану. Селенья стали больше, дороги не так пустынны. Теперь они ехали ночью, днём – где-нибудь прятались и часто спорили о том, что же им делать в столице. Каждый предлагал своё, и Аравита, быть может, обращалась чуть-чуть приветливей к Шасте; человек становится лучше, когда обсуждает важные вещи, а не просто болтает.

Игого считал, что самое главное – условиться поточнее, где они встретятся по ту сторону столицы, если их почему-либо разлучат. Он предлагал старое кладбище – там стояли усыпальницы древних царей, а за ними начиналась пустыня. «Эти усыпальницы нельзя не заметить, они как огромные ульи, – говорил конь. – И никто к ним не подойдёт, здесь очень боятся привидений». Аравита испугалась немного, но Игого заверил, что это – пустые тархистанские толки. Шаста поспешил сказать, что он – не тархистанец и никаких привидений не боится. Так это было или не так, но Аравита сразу же откликнулась (хотя и немного обиделась) и, конечно, сообщила, что не боится и она. Итак, решили встретиться среди усыпальниц, когда минуют город, и успокоились, но тут Уинни тихо заметила, что надо еще его миновать.

– Об этом, госпожа, мы потолкуем завтра, – сказал Игого. – Спать пора.

Однако назавтра, уже перед самой столицей, они столковаться не смогли. Аравита предлагала переплыть ночью огибающую город реку и вообще в Ташбаан не заходить. Игого возразил ей, что для Уинни эта река широка, особенно – с всадником (умолчав, что она широка и для него), да и вообще на ней днём и ночью много лодок и кораблей. Как не заметить, что плывут две лошади, и не проявить излишнего любопытства?

Шаста сказал, что лучше переплыть реку в другом, более узком месте, но Игого объяснил, что там по обе стороны дворцы и сады, а в садах ночи напролёт веселятся тарханы и тархины. Именно в этих местах кто-нибудь непременно узнает Аравиту.

– Надо нам как-нибудь переодеться, – сказал Шаста.

Уинни предложила идти прямо через город, от ворот до ворот, стараясь держаться в густой толпе. Людям, сказала она, и впрямь хорошо бы переодеться, чтобы походить на крестьян или на рабов, а седла и красивую кольчугу завязать в тюки, которые они, лошади, понесут на спине. Тогда народ подумает, что дети ведут вьючных лошадей.

– Ну знаешь ли! – фыркнула Аравита. – Кого-кого, а такого коня за крестьянскую лошадь не примешь.

– Надеюсь, – вставил Игого, чуть-чуть прижимая уши.

– Конечно, мой план не очень хорош, – сказала Уинни, – но иначе нам не пройти. Нас с Игого давно не чистили, мы хуже выглядим – ну, хотя бы я… Если мы хорошенько выкатаемся в глине и будем еле волочить ноги и глядеть в землю, нас могут не заметить. Да, подстригите нам хвосты покороче и, если можно, неровно, клочками.

– Дорогая моя госпожа, – сказал Игого, – подумала ли ты, каково предстать в таком виде? Это же столица!

– Что поделаешь!.. – сказала смиренная лошадь (она была еще и разумной). – Главное – через столицу пройти.

Пришлось на всё это согласиться. Шаста украл в деревне мешок-другой и веревку (Игого назвал это «позаимствовал») и честно купил старую мальчишечью рубаху для Аравиты.

Вернулся он, торжествуя, когда уже смеркалось. Все ждали его в роще, у подножия холма, радуясь, что холм этот – последний. С его вершины они уже могли видеть Ташбаан. «Только бы город пройти…» – тихо сказал Шаста, а Уинни ответила: «Ах, правда, правда!»

Ночью они взобрались по тропке на холм и перед ними открылся огромный город, сияющий тысячью огней. Шаста, видевший это в первый раз, немного испугался, но всё же поужинал и поспал. Лошади разбудили его затемно.

Звёзды ещё сверкали, трава была влажной и очень холодной; далеко внизу, справа, над морем, едва занималась заря. Аравита отошла за дерево и вскоре вышла в мешковатой одежде, с узелком в руках. Узелок этот и кольчугу, и ятаган, и седло сложили в мешки. Лошади уже перепачкались, как только могли; чтобы подрезать им хвосты, пришлось снова вынуть ятаган. Хвосты подрезали долго и не очень умело.

– Ну что это! – сказал Игого. – Ох, как бы я лягнулся, не будь я говорящим конём! Мне казалось, вы подстрижёте хвосты, а не повыдёргиваете…

Было почти темно, пальцы коченели от холода, но в конце концов с делом справились. Потом нагрузили поклажу, взяли верёвки (ими заменили уздечки и поводья) и двинулись вниз. Занимался день.

– Будем держаться вместе, сколько сможем, – напомнил Игого. – Если же нас разлучат, встретимся на старом кладбище. Тот, кто придёт туда первым, будет ждать остальных.

– Что бы ни случилось, – сказал лошадям Шаста, – не говорите ни слова.

Категория: Хроники Нарнии: конь и его мальчик | Добавил: Тигр (09 Января 2015)
Просмотров: 599 | Теги: Хроники Нарнии: конь и его мальчик | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar
Хостинг от uCoz